Читать онлайн книгу "Ожерелье времени"

Ожерелье времени
Адель Туб


Стихи, вошедшие в сборник, написаны в разные годы. Стихи-размышления о дружбе и любви, о верности и предательстве, о счастье и нежности, о радости встреч и горечи расставаний, о нелегких судьбах – и простых, и знаменитых людей, о чувствах сложных и простых, о любви к прекрасному городу…

Это первая книга, составленная из множества стихотворений, написанных автором. И, может, поэтому она абсолютно честная и очень искренняя.





Адель Туб

Ожерелье времени








© Адель Туб, текст, 2023

© Издательство «Четыре», 2023



Мысли о важном и неважном,

о вечном и проходящем.

О будущем и былом. О том,

что волновало и волнует.



Эта книга для вас!






Адель Рабинович (Адель Туб)



Член Союза Писателей Северной Америки.

Академик Международной академии развития литературы и искусства «Марли».

Лауреат международной поэтической премии «Содружество – Славянская лира» ассоциации

«Болгария – Россия – Сербия».




«Как бусинки на ожерелье времени…»


Как бусинки на ожерелье времени,
Моменты прошлого нанизываю в ряд,
Пусть многие давно уже утеряны,
Но есть такие, что о многом говорят.
Есть бусины, как крупные жемчужины, —
Они мгновенья вдохновения души,
А рядом мутные стекляшки обнаружены —
Мгновения предательства и лжи.
Есть бусинки, как солнечные блики,
Как сказочного счастья виражи,
А есть другие, что невзрачны и безлики,
Как колоски со скошенной межи.
Есть бирюзы нежнейшей переливы —
Мятежной юности восторженный приход.
В ней чувств волнующих и трепетных порывы
Влекли меня в ликующий полет.
И старость мудрая, и красочная зрелость
На ожерелье времени сошлись,
И это все так сохранить хотелось
На нитке с бусинами под названьем «жизнь».
И, бусины перебирая в пальцах,
Вернусь назад, в полузабытый миг,
И стану я во времени скитальцем,
И в прошлое отправлюсь напрямик.
И память мне о прожитом поведает,
Не утаив, не спрятав ничего.
Порою кажется, нас прошлое преследует,
А может – мы преследуем его?
Как бусинки на ожерелье времени,
Моменты прошлого нанизываю в ряд…




«За каждой фигурой есть длинные тени…»


За каждой фигурой есть длинные тени
Былых заблуждений, счастливых мгновений,
И множества слов, где нужнее молчанье,
И данных когда-то пустых обещаний.
Есть тени тревог, и измен, и обмана,
Предательства близких глубокая рана.
Есть тени далекой любви не забытой,
Где все уже ясно, как в книге открытой.
И есть в этой книге прекрасные строчки,
И есть запятые, вопросы и точки.
Есть тени надежд, ожиданий, разлук.
Однажды они возвращаются вдруг.
И пусть бессловесны они и беззвучны,
Но с нами они навсегда неразлучны,
И снова волнуют, и снова тревожат,
И все передумать заставят, быть может,
Все снова прочувствовать и пережить,
Но заново жизнь невозможно прожить.
И важно, вперед продолжая движенье,
Не стать своей собственной бледною тенью,
Не стать бледной тенью того, что прожито,
Того, что ушло, но, уйдя, не забыто.
И сколько судьба жизни даст продолжаться,
Пусть новые тени за нами толпятся.




«Миры, как кубики из самых разных слов…»


Миры, как кубики из самых разных слов,
Слова, как мыслей и поступков зеркала.
В них отражается и вера, и любовь,
Порок, раскаянье, борьба добра и зла.
И жизнь построила для всех зеркальный зал,
И поместила в нем этюдник для портретов,
Портрет о каждом много рассказал,
Не скрыв забытых, неудобных нам сюжетов.
Воспоминанья там мелькают, словно сны,
Как кадры черно-белого кино,
В котором то на гребне мы волны,
А то летим стремительно на дно.
То смотрим мы на все вокруг, скорбя,
То скорбь, как снег вчерашний, исчезает,
То от любви в морозы января
Подснежники внезапно расцветают.
То мы смиренны, то опять горды
И походя кого-то обижаем,
То не испытываем мы ни в ком нужды,
А то от одиночества страдаем.
Душа то радуется, то опять болит,
Вращаясь в круге вечного движенья.
А человек, как видно, состоит
Из суммы всех своих зеркальных отражений.
Нам жизнь построила для всех зеркальный зал…




«Есть ложка дегтя…»


Есть ложка дегтя
И есть ложка меда,
Есть чистый пруд,
Есть болото без брода.
Есть лютый холод,
Есть зной и жара,
Дружба и честность,
Ложь и игра,
Чувств чистота
И соблазн развлечений,
Близость без слов
И слова без значения,
Встречи без радости,
Радость без встречи —
Множество жизни противоречий.
И на различных отрывках пути
Все это нам выпадает пройти.
Нету святых и нету безгрешных.
Нету лекарств от решений поспешных,
Нет однозначных поступков бесспорных,
Только лишь белых и только лишь черных.
Плавного нет иногда перехода,
Просто меняется все, как погода.
Падаешь в пропасть, потом поднимаешься,
Плачешь, горюешь,
Потом улыбаешься.
Поздно порой иногда понимаешь,
Что ты находишь, а что ты теряешь…
Ну, а поняв, начинаешь ценить
Все, что успела нам жизнь подарить.




«Что могу я тебе подарить…»


Что могу я тебе подарить
Из того, что еще не дарила?
Чем могу, подскажи, удивить,
Если все еще не удивила?
Подарить бы тебе всю красу
Темно-синего звездного неба,
Или лучше прогулку в лесу?
Или просто любовь, где б ты не был?
Или, может, тебе подарить
Запах первой цветущей сирени,
Плеск реки, пенье звонкое птиц,
Жизнь без горя, без слез, без волнений?
Или трепет горящей свечи,
Или нежность свою и участье,
И беседу в бессонной ночи,
Или, может быть, ключик от счастья?
Там, в каморке, за старым холстом
Отыскав потаенную дверцу,
Сможем мы, позабыв обо всем,
У костра очага отогреться,
И побыть там подольше вдвоем,
На вершину мечтаний взобраться
И, осилив тяжелый подъем,
Запыхавшись, устав, не сорваться.
Я б хотела тебе подарить
Ненадолго прогулку в «обратно»,
А потом календарь сохранить
Дней и лет, что ушли безвозвратно.




«Зови любовь. И отзовется…»


Зови любовь. И отзовется
Она цветеньем ярким роз,
Водой прозрачной из колодца,
Узорным кружевом берез
И шелестом лесной осины,
Листом в затерянном пруду
И гроздью рдеющей рябины,
Цветущей яблоней в саду
И сонным утренним журчаньем
Реки, и небом в облаках,
И неосознанным желаньем,
И трепетом в твоих руках.
Везде, во всем ее приметы,
Пусть иногда и долог путь,
Она придет. Зимой ли. Летом.
Внезапно. Вдруг. Когда-нибудь.









«Любовь придет незваная…»


Любовь придет незваная,
Как нежность бесконечная,
Как счастье долгожданное,
И как молитва вечная.
Любовь, она смятенная,
Все в жизни перепутает,
Возьмет года бесценные,
Ну, а воздаст минутами,
Ну, а воздаст мгновеньями
И многими печалями,
Ну, а воздаст сомненьями
И пропастью отчаянья,
И яркими этюдами
С полотен совершенства,
Смешав палитру горечи
С палитрою блаженства.




«Я женою Лота застыла…»


Я женою Лота застыла
У дверей, когда ты ушел.
То ли слов тебе не хватило,
То ли просто ты их не нашел,
Но ничем закончилась встреча,
Что я так терпеливо ждала.
Опускался на землю вечер
И надежда моя умерла.
И душа захлебнулась болью
В ожидании новых разлук,
И глаза заструились солью,
И замкнулся давнишний круг.
Снова в прошлое я окунулась,
Оглянувшись на миг назад,
И столбом соляным очнулась,
Поплатившись за этот взгляд.
Я женою Лота застыла
У дверей, когда ты ушел…









«Прославленный большой художник…»


Прославленный большой художник,
Мужчина редкой красоты
И баловень матрон вельможных,
Был воплощением мечты…
Но, встретив юную блудницу,
Он обо всех других забыл.
Ей лишь во сне могло присниться
Все, чем её он одарил.
Поместья, платья и кареты —
Все бросил он к ее ногам,
ОН создавал ее портреты
На зависть знатных светских дам.
Она границ ни в чем не знала:
Со всеми, кто с ней рядом был,
Ему бесстыдно изменяла,
А он ее боготворил.
Она была дитя порока —
Его прекрасная модель,
Но ошибался в ней жестоко
Влюбленный страстно Рафаэль.
Он образ девственно-невинный
В своих полотнах воспевал,
Он восхищался Фарнориной,
И возносил, и ревновал.
Его Сикстинская Мадонна,
Небесный символ чистоты,
Была проста и извращенна,
Но у любви глаза слепы.
И все же, пусть непостижимо
Все это сердцу и уму,
Он вечность подарил любимой,
Она – бессмертие ему.




«Она была его плечом…»


Галине Разумовской, жене Асадова


Она была его плечом,
Его надежною опорой,
И для души его – врачом,
И собеседником, с которым
Он спорить мог и говорить,
Молчать, мечтать и удивляться,
Ее поняв, боготворить,
В ней без остатка растворяться.
Он был поэт любви, добра
И благородных чувств, и чести.
И рядом с ним была Она.
Всегда. До самой смерти – вместе.
Он был незряч – ее кумир.
Она его глазами стала.
Через его стихи весь мир
Она уже воспринимала.
И на двоих одни глаза,
Единое мировоззренье,
Одна любовь, одна слеза,
Одна печаль, одно везенье.
Но постучалась в дом беда,
Жизнь в полный мрак повергнув сразу:
Он с ней прощался навсегда,
Не увидав ее ни разу.
Она ему дарила свет,
Незримо оставаясь рядом,
И еще много долгих лет
Ей посвящал стихи Асадов.




«В грязи, и в дикости, и в путах нищеты…»


Первой жене Булгакова,

Татьяне Лаппо, посвящается.


В грязи, и в дикости, и в путах нищеты
Служил врачом в забытом Богом месте.
С ним рядом женщина его былой мечты
Жила и жертвовала всем, чтоб быть с ним вместе.
При первой операции она
Ему учебник медицинский вслух читала.
И ассистентка, и помощник, и жена
Его, как малого ребенка, опекала.
Ее святая и безмерная любовь
Все вынесла – наркотики и пьянство,
Со дна его вытаскивая вновь
С завидным и упорным постоянством.
А он забыл, что так ее любил,
Что собирался даже застрелиться,
Забот уже не замечал и не ценил,
И буйствовал без меры и границы.
Чтоб как-то жить, ему не дав пропасть,
Она водою дозы разбавляла
И все, что только удавалось ей продать,
Все, даже свадебные кольца, продавала.
Но предрекала, что придет к нему успех,
Что должен он писать, хоть понемногу,
Что пропивать талант – тяжелый грех,
Что должен он пойти другой дорогой.
Москва! Век прошлый. 21 год.
От холода им пальцы рук сводило.
Чтоб продолжать писать любимый мог,
Ему тазы с водой горячей подносила.
Когда же, наконец, добился он
И денег, и известности, и славы,
То женского вниманья марафон
Стал для него излюбленной забавой.
Потом она оставлена была,
Как вещь ненужная, и быстро позабыта.
А славу разделила с ним сполна
Другая, что назвал он Маргаритой.
Возможно, что в прекрасный идеал
Черты покинутой вложил, не сознавая.
Она бы тоже согласилась править бал
И с Сатаной, от бед его спасая.
Ведь добрым ангелом ее он называл
И знал, что будет за нее наказан.
Она, смиряя чувств своих накал,
Его не потревожила ни разу.
И, лишь увидев скорбный некролог,
Отправившись немедленно в столицу,
Узнала, что, когда он занемог,
Мечтал просить ее прощенья и проститься.
И, в руки взяв прославленный роман,
Она страницы в возбуждении листала,
И в миг оказывалась в общем прошлом,
Там, где дверь плохой квартиры узнавала,
И где соседкой Аннушка была,
Та, что потом пролила масло,
Где жизнь трудную, голодную вела,
Где счастье ей светило и погасло.
Там столько лиц знакомых, столько мест,
Что просто невозможно ошибиться.
Воспоминаний груз – нелегкий крест —
Заставил сердце учащенно биться.
Давно порвалась между ними связи нить,
И хоть любовь ее была разбита,
Возможно, что смогла его простить,
Поняв, что не была им позабыта.




«Пытался как-то раз…»


Пытался как-то раз
Ты сжечь роман свой, мастер.
Все бросить, позабыть и от себя сбежать.
Я рукопись нашла и сохранила, к счастью,
Чтобы когда-нибудь ее перечитать.
Она полна надежд и чувств полузабытых,
В ней радостей и бед и бездна, и накал,
И ад ради тебя проходит Маргарита,
И с сатаной самим согласна править бал.
И пусть она уже немного постарела,
И пусть волшебный крем морщин не может скрыть,
Но вновь ее окно открыто то и дело.
Кто в жизни раз летал – без крыл не может жить.
И солнечным лучом, и блеском звездопада
К тебе она спешит по Млечному пути.
Ты рукопись не жги.  Пожалуйста, не надо!
Попробуй уберечь, что выпало – найти.




«Роза прекрасная в вазе изящной стояла…»


Роза прекрасная в вазе изящной стояла
И лепестки, словно горькие слезы, роняла.
Срезана острым ножом для минутной услады
Чьей-то жестокой рукою, не знавшей пощады.
Только недавно она расцветать начинала
И чистотою, и свежестью всех покоряла.
Сад наполняла тончайшим своим ароматом,
Слушала пение птичек-подружек крылатых.
Каждое утро росой дождевой умывалась,
В чистой воде отраженьем своим любовалась.
Ветке зеленой свои поверяла секреты
И дифирамбы читала, что ей посвящали поэты.
Жизнь текла, как река, и легко, и беспечно,
Думалось – это блаженство продолжится вечно.
Роза – царица цветов, не простая ромашка,
Всякий, пройдя, норовит затоптать замарашку.
Розы люблю я. При этом их очень жалею.
Каждому хочется их получить к юбилею.
Роза прекрасная в вазе изящной стояла…









«И снова музыка звучит…»


И снова музыка звучит
В старинном замке Радзивиллов,
И воскрешает все, что было:
В нем жизни пульс опять стучит.
И зрителями полон зал,
И снова сцена оживает,
И слух чарует и пленяет
Высокий оперный вокал.
Стоял тот замок, как пустыня,
Разрушенный в большой войне,
Но восстановлен был княгиней
И стал прекраснее вдвойне.
Она театр возродила,
И, не жалея средств и сил,
Сама на сцену выходила,
Бывало, князь с ней выходил.
И с ними вместе слуги, дети,
Весь княжеский огромный двор.
И кажется, что стены эти
Все это помнят до сих пор.
Была княгиня поэтессой
И, тонкой обладав душой,
Писала для театра пьесы,
Писала о любви большой,
О светлых, благородных чувствах,
Незыблемости брачных уз,
О просвещеньи и искусстве,
О том, как важен их союз.
И недостатки обнажала,
Как точный, опытный хирург,
Любовь и верность прославляла —
Несвижский первый драматург.
И верится, что где-то близко
Находятся с тех давних пор
Княгиня, мудрая Франциска,
И ею просвещенный двор.
И снова музыка звучит
В старинном замке Радзивиллов…




«Город мой!..»


Город мой!
Петербург, Петроград, Ленинград…
Кто хоть раз побывал в нем,
Уже никогда не забудет
Разведенных мостов
И узоров чугунных оград,
И дворцов, сохранивших истории множества судеб,
И Невы в ореоле загадочных белых ночей,
И таинственных сфинксов,
Ее стерегущих на спусках,
Петергофских фонтанов
И стройных проспектов-лучей.
Этот город изящества,
Мир красоты и искусства.
Я надеюсь еще по любимым местам побродить,
Где знаком каждый сад, каждый двор,
Каждый дом, каждый камень.
Где мне выпало жить
И взрослеть, и дружить, и любить.
Город мой! Не порвать эту связь между нами.




«Город волшебства и красоты…»


Город волшебства и красоты,
Строгий, элегантный, совершенный,
Восхищающий и просто несравненный,
Петербург – конечно, это ты!
Город – сеть чарующих каналов,
Разведенных над рекой мостов.
Слов таких еще я не узнала,
Чтоб к тебе излить свою любовь.
Белой ночи нежное сияние
В очертании гранитных берегов
Магию таит очарования,
Замедляя темп моих шагов.
Застываю молча в изумлении
И восторга не кончается запас,
И испытываю вечное волнение,
И смотрю на все как будто в первый раз.
Ряд дворцов, к плечу плечом прильнувших стенами,
И величественных окон стройный ряд
Мысль волнуют фантастическими сценами,
Тайнами истории манят.
Дом еще один есть в этом городе.
У него обычный, скромный вид,
Но мы были в нем и счастливы, и молоды —
Это счастье старый дом хранит.
Город этот – мое ласковое детство.
Было все в нем, чем я в жизни дорожу.
Если холодно становится,
Согреться в этот город неизменно я спешу.




«У стены плача. Иерусалим…»


У стены плача. Иерусалим


Я к этим камня?м, трепеща, подхожу,
Рукой осторожно касаясь.
И Бога с надеждой беззвучно прошу,
Молясь неумело и каясь.
С Всевышним оставшись наедине,
Не вижу молящихся рядом,
И вера отцов открывается мне,
Хоть я и не знаю обрядов.
И, в теплую Стену уткнувшись лицом,
Как будто бы в ней растворяюсь,
И связь ощущаю прямую с Творцом,
И светом его наполняюсь.
Прошу я немного: себе и семье
Здоровья, любви и удачи,
И вечного мира прекрасной стране,
Что так для меня много значит.




«Был день холодный. Все сковал мороз…»


Моему брату, сестренке и маме,

пережившим блокаду Ленинграда


Был день холодный. Все сковал мороз.
И от бомбежки вылетели окна.
В руках последнюю я крошку хлеба нес,
Которая от слез моих размокла.
А бабушка лежала, не дыша,
И глаз своих совсем не открывала.
Она меня любила, малыша,
И свой паек всегда мне отдавала.
Ее проснуться долго я просил,
Но почему-то мне она не отвечала,
А я-то крошку хлебушка хранил,
Хотя кусочек ей решил отдать сначала.
Но вот не удержался, не донес,
Хотел ее порадовать немножко,
И эту крошку, как сокровище, я нес
В своих замерших и негнущихся ладошках:
Бабуля, посмотри, что я принес,
Я сам решил так,
Ведь меня ты не просила,
Ведь я большой, ведь я уже подрос
И поделиться мне с тобою хватит силы.
А скоро мама к нам с тобой придет
И принесет с Невы попить водички.
Поколет там на берегу немножко лед,
И хватит нам и маленькой сестричке.
Бабуля, хоть словечко мне скажи,
Бабуля, что меня ты не слыхала?
Согрей меня и сказку расскажи.
К тебе я заберусь под одеяло.
Но бабушка холодная была,
Не обняла меня, не улыбнулась,
И крошку хлеба так и не взяла,
И на мои слова не повернулась.
С порога мама мне сказала, возвратясь:
«Как холодно здесь, как, сынок, продрог ты».
А я лежал, за бабушку держась,
И крошку хлеба ей вложил в кармашек кофты…




«Горит земля и падают ракеты…»


Горит земля и падают ракеты,
И отовсюду слышен детский плач:
«Нам страшно, мама,
Слышишь! Мама, где ты?
Приди скорей, нас защити и спрячь.
Скажи, зачем все это происходит
И почему все изменилось так вокруг?
Мы тут одни, никто к нам не приходит,
И с нами в доме только ужас и испуг.
Давно доели мы все то, что ты сварила,





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=69173977) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.



Если текст книги отсутствует, перейдите по ссылке

Возможные причины отсутствия книги:
1. Книга снята с продаж по просьбе правообладателя
2. Книга ещё не поступила в продажу и пока недоступна для чтения